Этот текст опубликован до 24 февраля 2022 года. У него есть автор, но из соображений безопасности мы называем не все имена.
Пандемия коронавируса обнажила многие проблемы, касающиеся домашнего пространства. В разных странах появляются инициативы по признанию важности домашнего труда и необходимости его оплаты. Например, в Аргентине благодаря феминисткам за последние годы было реализовано несколько значимых проектов по гендерной политике. В частности, из-за экономического кризиса, связанного с пандемией, правительство инициировало выплаты женщинам, выполняющим домашний труд. По словам авторок проекта, необходимо переосмыслить понятие «рабочего»: включить в него не только тех, кто трудится за зарплату, но и тех, кто выполняет неоплачиваемые задачи. В Китае новый гражданский кодекс обязывает при разводе не только разделять имущество, но также возмещать стоимость домашнего труда тому из супругов, кто его осуществлял. В феврале 2021 года интернет уже активно обсуждал решение пекинского суда, согласно которому мужчина должен выплатить бывшей жене 50 тысяч юаней (около 600 тысяч рублей) в качестве компенсации за домашний труд.
Наибольшее внимание проблема домашнего труда получила в 1970-е годы. Она включает в себя несколько областей феминистского анализа. С одной стороны, здесь речь идет о дихотомии частного и публичного пространств, с другой — о роли неоплачиваемого труда в формировании прибавочной стоимости в марксистско-феминистской оптике. С моей точки зрения, то, как мы мыслим гендер в пространстве домашнего труда и отвечаем на вопрос о его участии в экономике, имеет колоссальную важность в построении сценариев будущности, где будет преодолена эксплуатация и гендерный бинаризм.
Биологическое разделение труда
Представительница марксистского феминизма Шуламит Файерстоунодной из первых указала на связь между репродуктивным трудом и угнетением женщин.
Она изложила эту проблему в «Диалектике пола: обоснование феминистской революции», вышедшей в 1970 году. Книга даже сегодня поражает своей прогрессивностью, а идеи, озвученные в ней, используются современными феминистками, разрабатывающими теории о труде заботы, эссенциализме ※ и статусе природы в феминистском дискурсе.
※ Эссенциализм — это позиция, утверждающая, что вещи обладают свойствами, необходимыми для того, чтобы эти вещи были тем, чем они являются. В рамках феминизма эссенциализм предполагает, что есть свойства, которыми должна обладать любая женщина, чтобы считаться женщиной.
С точки зрения марксизма, корень классового разделения и, как следствие, экономической эксплуатации лежит в разделении труда. Рабочий дегуманизируется, поскольку все его действия сводятся к выполнению одной задачи. Однако по Файерстоун, К. Маркс и Ф. Энгельс не заметили одного важного пункта. Они не учитывали биологические причины разделения труда, опираясь исключительно на экономическую оптику. Женщины, с точки зрения Файерстоун, угнетены не только культурой, но прежде всего природой. Менструация, менопауза, болезненные роды, необходимость ухаживать за детьми — все это делает женщин зависимыми от мужчин.
Именно система биологического воспроизводства — корень разделения труда и источник возникновения классовой системы.
Поскольку человеческие дети требуют более долгого и ресурсозатратного ухода, чем нечеловеческие, женщины вынуждены много времени уделять репродуктивному труду, который тесно связан с домашним — прежде всего потому, что он натурализован. Следуя такой логике, получается, что биологические особенности предопределяют то, каким трудом должны заниматься люди того или иного пола. Однако Файерстоун считает, что природу можно изменить. Она пишет: «Человечество начало перерастать природу: мы больше не можем оправдывать сохранение дискриминационной системы половых классов на основании ее Природного источника. На самом деле, даже только по прагматическим причинам она начинает выглядеть так, будто мы должны избавиться от нее». Файерстоун предлагает захватить репродуктивные технологии и преодолеть половые различия в целом. Деторождение должно быть доступно всем, а не только женщинам. Кроме того, уход за детьми должен быть коллективизирован — так можно будет избавиться от разделения труда. Чтобы преодолеть несправедливое распределение ресурсов и трудовых обязательств, нужно денатурализовать репродуктивный труд. Таким Файерстоун представляет эгалитарное будущее.
Нужно ли платить за домашний труд?
Следующий важный шаг произошел в среде американских феминисток тоже марксистского направления, которые начали дискуссию о необходимости оплаты домашнего труда. В частности, для раскрытия их позиции необходимо рассмотреть тезисы Сильвии Федеричииз манифеста Wages Against Housework (слово against используется намеренно, чтобы сфокусировать внимание на том, что оплата разрушит ту форму домашнего труда, которая нам хорошо известна). Но чтобы их понять, необходимо ознакомиться с идеями Анджелы Дэвис — поскольку они оппонируют Федеричи.
Дэвис выдвинула свою позицию в эссе «Отмирание в будущем домашней работы. Перспектива рабочего класса» в 1981 году. Она выступала против оплаты домашнего труда, который считала нетворческим, изнуряющим, и в общем-то — рабским. А его оплата, с ее точки зрения, лишь сильнее закабалила бы женщин и превратила бы их в наемных уборщиц, нянь, поварих и т.д. Активистка выступала за расширение инфраструктуры ухода за детьми и увеличения доступа к ней. Дэвис справедливо замечала, что домашний труд — расиализированная сфера, в которой были заняты темнокожие женщины США и получали за нее оплату. Она показала, как колониальная экономика в Южной Африке препятствовала созданию семей среди местного темнокожего населения, поскольку семейное домашнее пространство на сегрегированных территориях являлось зоной сопротивления европейской власти. То есть домашнее пространство для европейцев и не-европейцев не было одним и тем же. Дэвис считала, что для гендерного освобождения недостаточно требовать оплаты домашнего труда:
«Многие женщины считаются „просто домохозяйками“, хотя в действительности они являются безработными. Может быть, было бы лучше изменить роль „просто домохозяек“, потребовав предоставить женщинам работу на равных правах с мужчинами и создать специальные службы (например, детские учреждения) и льготы по месту работы (отпуска для матерей и т.п.)? Это дало бы возможность большему числу женщин работать вне дома».
Таким образом, Дэвис придерживалась (по крайней мере, в то время) деления пространства на частное и публичное, причем дом мыслился территорией пассивности, где невозможно организованное гендерное сопротивление. К этому тезису мы еще вернемся.
Точка зрения Сильвии Федеричи противоположна той, что предлагала Анджела Дэвис. Федеричи выступает за оплату домашнего труда, но не идеализирует сам институт заработной платы. Создается впечатление честной сделки: вы работаете — и вам платят, следовательно, вы и ваш босс равны. В действительности же, неоплачиваемая работа, которая превращается в прибыль, остается скрытой. Благодаря заработной плате в вас видят рабочего, вы можете торговаться и бороться против условий и размера оплаты, а также объема работы. Так, Федеричи подчеркивает: именно оплата превращает домашние дела в труд. В отличие от Дэвис, она считает, что требование оплаты домашнего труда — это шаг в сторону освобождения от него. Федеричи очень тонко отмечает: заставлять женщин выполнять домашнюю работу — стратегия натурализации, то есть приписывания «природной» склонности к этой деятельности.
Такова логика капитала: для накопления важно, чтобы часть работы была невидимой — и как следствие, неоплачиваемой. Чтобы скрыть огромный пласт труда, участвующего в формировании капитала, нужно было убедить людей, что склонность к выполнению домашнего труда — это их сущностная черта, а не реальная экономическая деятельность.
В таком случае оплата труда становится формой денатурализации и деэссенциализации. Федеричи и сегодня придерживается тех же позиций, поскольку домашний труд до сих пор выполняется, как правило, женщинами и остается неоплачиваемым.
Экономический анализ того, как домашний труд участвует в необходимом труде, провела феминистка Лиз Фогель в книге «Марксизм и угнетение женщин» в 1983 году. Маркс выделял два, скажем так, этапа труда — необходимый и прибавочный. Необходимый труд производит средства существования рабочего: то есть обеспечивает его жизнь и все необходимое для нее. А прибавочный является неоплачиваемым и производит прибавочную стоимость, которая является источником прибыли. Она показывает, что домашний труд — это важнейший вид необходимого труда. Если быть точнее, то это та его часть, которая совершается вне сферы капиталистического производства и касается не продуктов потребления, а удовлетворения самых первичных потребностей. Зарплаты помогают рабочим покупать товары, но воспроизводство жизни до товарного удовлетворения потребностей происходит на этапе домашнего труда — благодаря уборке, приготовлению пищи, стирке и т.д. Капитализм, стремясь увеличить прибавочную стоимость, повышает производительность труда — в частности, за счет индустриализации. Автоматизация и интенсификация труда приводит к жесткому пространственному, временному и институциональному разделению между домашней работой и капиталистическим производственным процессом. Домашний труд считается теперь неквалифицированным и непроизводительным. Наемный труд приобретает характер, совершенно отличный от характера жизни рабочего за пределами работы. Это разделение гендеризировано, поскольку бремя домашнего труда непропорционально ложится на женщин, а обеспечение товарами — на мужчин. Однако, по мнению Фогель, домашняя составляющая необходимого труда не может быть полностью обобществлена в капиталистической экономике, потому что классовое разделение препятствует доступу к ресурсам среди непривилегированных групп — к примеру, рабочих и мигрантов.
Трансформация домашнего труда — дорога в альтернативное будущее
Почему, в таком случае, домашний труд — это пространство будущности? Каким образом переосмысление домашнего труда связано с альтернативой существующему экономическому и политическому порядку?
Признавая, что домашний труд участвует в формировании прибавочной стоимости, мы показываем: экономическая деятельность не сводится исключительно к капиталистическому производству. Соответственно, тот труд, который был приписан женщинам «от природы», является необходимым условием любой другой экономической деятельности.
Здесь мы приходим к дегендеризации: так мы разоблачаем тот факт, что женщины эксплуатируются гендерной бинарной системой и массово осуществляют неоплачиваемый труд. Также мы показываем, как конструируется гендерное поведение и денатурализуем его. Еще один, более радикальный шаг, предлагает Хелен Хестер в статье «Прометеевы работники и домашний реализм», где она отбрасывает дихотомию репродуктивного/домашнего и активистского, эмансипационного труда. По ее мнению, ни одна борьба за более справедливое будущее не может игнорировать тот факт, что людям необходимо воспроизводство жизни и удовлетворение потребностей. Как правило, в мейнстримном феминистском дискурсе труд воспроизводства рассматривается как сдерживающий, реакционный и нетворческий (достаточно вспомнить позицию А. Дэвис). А по мнению Хестер, именно пространство этой деятельности может и должно стать полем, на котором начнутся глобальные экономико-политические преобразования. Каким образом? Она предлагает отказаться от позиции «домашнего реализма», т.е. убеждения, что пространство дома не может быть зоной политической трансформации. Можно смело заявить: это очень европоцентричное и белое убеждение, поскольку для темнокожих женщин и трудовых мигранток дом не является пассивной и деполитизированной территорией, а наоборот. Интересно, что схожих с Хестер позиций придерживается белл хукс. Она демонстрирует: дом для темнокожих женщин — это место сопротивления расистскому порядку: «Мы не смогли бы научиться любить или уважать себя вне дома, снаружи, в культуре превосходства белых; именно там, внутри, в этом „доме“, чаще всего создаваемом и поддерживаемом черными женщинами, у нас была возможность расти и развиваться, воспитывать свой дух. Задача создания дома, превращения дома в сообщество сопротивления стоит перед черными женщинами во всем мире, особенно в белых обществах». Хестер же отсылает к точке зрения Файерстоун — здесь мы опять возвращаемся к ней — о том, что технологизация воспроизводства касается и домашнего пространства, поскольку радикально трансформирует эту деятельность. Это будет видовая инженерия, которая позволит феминизму реализовывать свои прометеевы цели. «Прометеевы» — потому что стремятся к преодолению природного предела, к созданию чего-то совершенно нового и соответственно, будущего.
Хестер пишет про дом следующее: «Это пространство, которое может быть изменено, чтобы облегчить прометееву политику, а не место неприятия риска, изначально препятствующего развитию солидаризма, которого требует такая политика». В истории есть примеры того, как трансформировалось домашнее пространство, исходя из политической повестки. Немалую роль в этом сыграли и активистские инициативы, связанные со сферой социального воспроизводства. Сама Хестер приводит в пример умный дом Френсис Гейб. Внутри него располагалось устройство для распыления воды и моющего средства на стены, пол и потолок, а также сушку теплым воздухом. Полы были устроены таким образом, что после мойки вода уходила через дренаж, спрятанный под полом. В доме также находились шкаф для чистки одежды, посудомоечная машина, самоочищающиеся ванна и умывальник. К таким же утопическим проектам можно отнести раннесоветские дома-коммуны, где предполагалась коллективизация домашнего труда за счет общей кухни и отсутствия гендерного деления домашнего пространства. Кухня не была местом женщины. Среди активистских инициатив можно выделить кампанию ночных уборщиц, организованную в Британии 1970-х, в рамках которой женщины требовали более справедливых условий работы.
Таким образом, дом — это не ригидное и пассивное место, где отсутствует политическая потенциальность, а то, с чего нужно начинать реализацию политик будущности. А домашний труд, как деятельность, связанная с удовлетворением базовых потребностей, должен быть понят с точки зрения вклада в экономическое благополучие и своей первостепенной важности для коллективного существования.
