10 сентября, 2024
Разработанные в одних странах решения по реализации цензуры вдохновляют другие страны, подсказывают ходы и создают прецеденты. В области регулирования цифрового пространства Россия и Иран в последние годы идут бок о бок, реализуя похожие меры по созданию национальных, «суверенных» интернетов, в которых развернута ограничивающая цифровые права граждан цензура. Верховный Совет Киберпространства – название, которое можно было бы встретить в научной фантастике 1980-х – это действующий в Иране государственный орган, осуществляющий надзор над интернетом, в некотором смысле аналог российского Роскомнадзора. Пересказываем недавний отчет организации ARTICLE 19, который разбирает последние меры иранского режима по усилению цифровых репрессий, и указываем на некоторые особенно тревожные параллели с российской ситуацией в сфере регулирования киберпространства.
«Общие принципы компьютерных информационных сетей»
В конце августа, комментируя задержание Павла Дурова, лидер Ирана с 1989 года, аятолла Али Хаменеи (не путать с аятоллой Хомейни́, лидером иранской революции), сообщил, что во Франции нужно ввести «законы, регулирующие киберпространство».
«Нужны законы, регулирующие киберпространство. Все это делают. Посмотрите на французов, они арестовали этого несчастного молодого человека и пригрозили ему 20 годами тюрьмы за нарушение их законов». Он рекомендует вводить законы не только во Франции, но и в Иране: там тоже необходимо «обеспечить верховенство закона в киберпространстве». Обращаясь к президенту Ирана, он сказал: «Если у вас нет закона [регулирующего интернет], установите закон и на основе этого закона возьмите на себя контроль».
Законы, регулирующие киберпространство, интересуют Верховного лидера Ирана уже давно. Еще в 1998 году Хаменеи издал «общие принципы компьютерных информационных сетей», установив, что доступ к глобальному интернету может быть разрешен только через определенные государственные учреждения. Затем с 2001 по 2010 год он издавал указы, вводящие ограничения на доступ к интернету и усиливающие контроль над киберпространством через Высший Совет Культурной революции и Высший Совет Безопасности информационного обмена (последний был распущен в 2016 году). Создание по указу аятоллы Верховного Совета Киберпространства (далее – ВСК) в 2012 году стало новым этапом в этой политике регулирования.
Этот совет был задуман как орган, объединяющий экспертов и представителей различных государственных учреждений для консолидации власти над киберпространством. В декрете о его создании ВСК был описан как «централизованный орган для разработки политики, принятия решений и координации действий в киберпространстве страны». Создание ВСК стало кульминацией процесса централизации контроля над интернетом в Иране. Как и в сегодняшней России, в Иране ограничен доступ к международным платформам: с 2017 года в стране заблокированы Facebook, Twitter (X) и YouTube.
ВСК состоит из 27 членов, 18 из которых представляют различные государственные институты, а 9 являются экспертами отрасли. 7 из 18 институциональных членов представляют структуры, подконтрольные Верховному лидеру, а 9 из всех экспертов назначает напрямую Хаменеи. Это обеспечивает его сильное влияние на Совет.
5 сентября 2015 года Хаменеи назначил членов ВСК на новый срок: членство в Совете продолжается уже почти девять лет. В декрете 2015 года Хаменеи подчеркнул необходимость роспуска других советов, действующих параллельно с ВСК, и заявил, что Национальный центр киберпространства (далее – НЦК), как орган ВСК, также должен быть «консолидирован и усилен».
Он также поручил ВСК и НЦК ускорить запуск Национальной информационной сети (НИН) и обеспечить «всестороннюю безопасность киберпространства страны» от «вторжения и посягательств иностранцев». Национальная информационная сеть (НИН) - это проект иранского правительства по созданию внутреннего, контролируемого государством интернета, который может функционировать отдельно от глобальной сети. Активисты называют такую сеть «Халяльнет» – вероятно, похожим образом противники национального и суверенного интернета в России называют такой проект в своей стране «Чебурнетом».
Оружие против «культурной экспансии врага»
В 2023 году новым секретарем ВСК был назначен 37-летний Мохаммад Амин Агхамири. Доклад Article19 указывает на глубокие семейные связи в элитных кругах Исламской Республики, но не указывает источник этой информации. Известно, что Агхамири имеет историю работы в консервативных структурах власти, начиная с его назначения главой студенческого подразделения ополчения Басидж в Технологическом университете Шарифа в Тегеране в 2009 году. Басидж – это подразделение Корпуса стражей исламской революции Ирана, известного как «железный кулак» государства. Оно занимается подавлением инакомыслящих и протестующих, часто используя насильственные, вплоть до смертельных, методы. Басидж участвовал в жестоком разгоне студенческих демонстраций в 2009 году, и Article19 не сомневается в роли, которую начальник студенческого подразделения Агхамири сыграл в этом событии. До назначения секретарем ВСК он занимал посты в Министерстве связи, в том числе руководил Регулирующим органом связи (CRA).
Назначение Мохаммада Агхамири произошло вскоре после жестокого подавления протестов, вызванных, среди прочих факторов, смертью Махсы Джины Амини, молодой иранской женщина курдского происхождения. Ее смерть в сентябре 2022 года после задержания полицией нравов за «неправильное» ношение хиджаба и, как считается, жестокого избиения полицией (по этому поводу у активистов и официальных властей нет единого мнения), вызвала массовые протесты в Иране. Протестное движение женщин Ирана было замечено во всем мире, Махса Амини стала культурной героиней – в интернете можно найти ее изображения, сгенерированные нейросетями, плакаты с ней, и даже фигурки Lego. Фотографии протестующих женщин, снимавших в знак протеста головные платки и даже обрезавших длинные волосы, облетели весь мир – на фоне известной жестокости полиции нравов в Иране, убийств и избиений протестующих, эти демонстрации казались выражением большой смелости и воли к изменениям в стране. В результате этих протестов около 19 000 человек были задержаны. Погибло больше 500 человек (включая полицию, протестующих и случайных пострадавших). 100 человек были казнены по решению властей.
В декрете о назначении Мохаммада Агамири секретарём Верховного Совета Киберпространства в 2023 году были обозначены следующие приоритеты в развитии ведомства. Это не интерпретация авторов доклада, а цитаты из декрета:
- Преобразование работы секретариата ВСК с привлечением «молодых, элитных, верных и революционных сил»
- Усиление «ирано-исламского культурного контента» для противодействия «культурной экспансии врага»
- Создание сильных иранских платформ на национальном и глобальном уровнях
- Использование дипломатии для укрепления иранской IT-индустрии
- Обновление политики фильтрации с учетом современных вызовов и угроз.
Полномочия ВСК были значительно расширены в последнее время. Седьмой план развития страны (пятилетняя программа развития страны, за которую голосует парламент) наделил Национальный центр киберпространства, исполнительный орган ВСК, полномочиями по регулированию всех цифровых платформ и блокировке контента. Кроме того, парламент Ирана принял поправки, согласно которым решения ВСК не могут быть оспорены в Административном суде, что фактически выводит деятельность Совета из-под судебного контроля. Все эти расширения полномочий произошли в 2023 году.
Разрешено использовать только тогда, когда разрешено использовать
VPN в Иране – очень популярный сервис, поскольку большинство популярных приложений и сервисов подвергаются цензуре. Как говорилось выше, с 2018-го года в Иране заблокирован доступ к множеству международных сервисов и платформ, включая Facebook, Twitter (X), YouTube, а также многие новостные сайты. Заблокированы и многие VPN-сервисы (как и в России), но иранцы находят способы получать новые VPN, когда блокируются старые. Власти активно продвигают отечественные альтернативы, такие как мессенджер Soroush и поисковик Yooz, которые легче контролировать и отслеживать.
Так же, как и в России, правительство обязывает граждан использовать внутренние платформы для государственных услуг, банковских операций и других административных целей, вынуждая даже иранцев зарубежом устанавливать отечественные приложения для взаимодействия с государственными структурами. Это напоминает опыт россиян зарубежом, включающих VPN внутрь России для доступа к Госуслугам. Россиянам пока доступен внутрироссийский веб через браузеры, без обязательной установки дополнительных программ.
Как и в России, VPN позволяет иранцам получать доступ к международному интернету, обходя государственные ограничения. Новый декрет ВСК, принятый Верховным Советом Киберпространства в конце 2023 года, и одобренный президентом Ирана в начале 2024-го, серьезно ограничивает использование VPN – согласно цитируемому декрету «Обзор стратегий увеличения доли внутреннего трафика и противодействия VPN»,
«использование VPN возможно только в случаях, когда это разрешено законом; в остальных случаях оно запрещено».
Что это за случаи, в которых использование VPN легально, неизвестно: в докладе отмечается, что формулировка декрета ВСК о «законно разрешенных случаях» неясная с правовой точки зрения и поэтому вызывает большую обеспокоенность. Отсутствие внятной трактовки ведет к произвольному применению закона – это звучит знакомо для тех, кто вынужденно подстраивается под непрозрачные требования российских законов последних лет. Упоминается, что власти Ирана ранее пытались внедрить систему «легальных VPN», где пользователи могли получить разные уровни доступа к иностранному контенту, зарегистрировавшись в VPN-сервисе с указанием своих личных данных. Однако эта инициатива в основном была отвергнута пользователями из-за опасений по поводу слежки и цензуры доступного через такие сервисы контента.
hrana
Ключевую роль в обеспечении доступа к информации в Иране играет мессенджер Telegram, несмотря на попытки властей ограничить его использование. До 2018 года Верховный лидер Ирана Али Хаменеи имел канал в Telegram, но позже он заявил о прекращении использования мессенджера, назвав любые «дыры» в безопасности пользователей «харамом» (запретным). Менее чем через месяц после этого заявления Telegram был официально запрещен и заблокирован в Иране. По данным на конец 2023 года, 55,2 миллиона иранцев пользовались Telegram – это более 62% населения страны. Сервис недоступен без VPN, но, тем не менее, 62% жителей Ирана получают к нему доступ на ежедневной основе.
Впрочем, через несколько лет после блокировки месенджера Корпус стражей исламской революции начал распространять в Telegram свою информацию через каналы с общим числом подписчиков более 1,362,000, транслируя на миллионную аудиторию дезинформацию и принудительные признания в попытке повлиять на протестные настроения в стране.
После блокировки Telegram в 2018 году власти Ирана c помощью API разработали контролируемый «форк*» мессенджера – «Telegram Talaee». Этот клиент может обходить блокировку, но при этом данные пользователей отслеживаются спецслужбами, а контент подвергается цензуре. Миллионы иранцев продолжили пользоваться оригинальным Telegram через VPN и другие средства обхода блокировок. ВСК заявил о своем намерении использовать этот опыт для создания собственных «оболочек» других платформ, чтобы перевести миллионы иранских пользователей на эти контролируемые версии. Однако пока неясно, как это может работать для платформ, отличных от Telegram с открытым API. Мессенджер остается одним из самых популярных в стране, наряду с Instagram и WhatsApp (также заблокированными в Иране), и это по данным официальных опросов.
В ноябре 2023 года Верховный Совет Киберпространства утвердил декрет «О стратегиях увеличения доли внутреннего трафика и противодействия VPN». Этот документ предусматривает:
- Принудительный перевод 50% производителей контента на отечественные платформы в течение 6 месяцев (то есть, это должно было произойти к середине 2024-го года)
- Запрет на использование VPN, за исключением «законно разрешенных случаев»
- Создание рабочей группы по регулированию VPN под руководством главы Национального центра киберпространства.
Эти меры вызвали широкое возмущение пользователей интернета, юристов, экспертов и представителей медиа. Власти были вынуждены частично развернуть декрет в начале 2024-го года, заявив, что интерпретации VPN из этого декрета были неверны, и он касается только госучреждений. Однако текст документа не был изменен, никаких дальнейших обсуждений декрета не последовало.
Хиджаб-рекогнишен
В 2023 году, уже после протестов, произошедших после смерти Махсы Амини, парламент Ирана принял закон об усилении наказаний для женщин, внешний вид которых не соответствует строгому исламскому коду. Закон приравнял отказ носить хиджаб, не только на публике, но и в сети, к «обнаженности» в публичном месте. За нарушение этого закона наказываются большими штрафами и тюремными приговорами не только женщины, принципиально или случайно нарушающие запрет, но и владельцы бизнесов, например, ресторанов, которые «поощряют или позволяют такое поведение».
В соответствии с общей цифровизацией цензуры, политика в отношение ношения хиджаба исполняется с помощью цифровых инструментов. Министерство культуры и исламской ориентации уже использует систему распознавания лиц для выявления нарушений дресс-кода в офлайн- и онлайн-пространствах.
Министерство культуры и исламской ориентации пытается запустить Систему Мониторинга Киберпространства с февраля 2021 года. Этот инструмент – способ для волонтеров сообщить государству о том, как другие люди используют соцсети, вебсайты и онлайн медиа, сегодня используется и для новых политик в отношении граждан, включая законодательство о ношении хиджаба. Эта система мониторинга киберпространства схожа с приложением Nazer (Наблюдатель), которое силы правопорядка Исламской Республики используют для выявления женщин, не носящих хиджаб. С момента запуска этой системы тысячи людей в Иране получили предупреждающие текстовые сообщения о несоблюдении нормы внешнего вида, тысячи автомобилей были конфискованы, а многие кафе, рестораны, книжные магазины, развлекательные центры и другие коммерческие и культурные заведения были закрыты за то, что не обеспечили соблюдение «правильного» ношения хиджаба посетительницами.
«Распознавание лиц стало желанным инструментом для авторитарных режимов по всему миру как способ подавления инакомыслия, — говорит Катрин Гроте, аналитик Freedom House, в комментарии Wired, — хотя многим не хватает необходимой технической инфраструктуры. Иран — это случай, когда у них есть и правительственная воля, и физические возможности».
Иранские активистки сообщали, что бывали задержаны за участие в протестах 2022 года не на самой акции, а через 1-2 дня. Они считают, что так или иначе, в определении их личности и участия в протестах сыграла роль система распознавания лиц. Эти случаи напоминают непрозрачное использование системы распознавания лиц и в России – задержания активистов, уже посещавших протесты ранее, в дни протестных акций.
Впрочем, возможно, в России используется, в дополнение к этому, еще и некая тайна система предсказания действий протестно настроенных граждан: иначе сложно объяснить, почему в Иране задерживают определенных через распознавание лиц граждан после протестов, а в России – до. (прим.ред.)
Финансовые стимулы и «мягкая сила» цензуры
Помимо ограничительных мер, Верховный Совет Киберпространства в Иране пытается привлечь пользователей на подконтрольные режиму платформы с помощью финансовых стимулов. ВСК разработал план «Распределения доходов от цифрового контента», согласно которому создатели контента будут получать выплаты за трафик на свой контент и за вовлеченность аудитории. Детали этого плана пока не раскрываются полностью. Хотя точная схема выплат неясна, уже сейчас блогеры, связанные с государством, продвигают идею о том, как приложение Rubika, иранский суперапп и соцсеть, может обеспечить людям доход.
Доклад Article19 приводит в пример рекламный пост прогосударственной инфлюенсерки @fatemehzrrr в Instagram: она рассказывает, что ее аккаунт в иранской соцсети Rubika принес ей 801 миллион туманов, что примерно равно 1400 долларам США. Это значительная сумма в стране, где средний месячный доход составляет около 200 долларов США. Такие посты, похожие на посты инфлюенсеров с прогосударственными взглядами в России, можно счесть попыткой привлечь больше пользователей на национальную платформу. У @fatemehzrrr 180 000 подписчиков в Instagram, и она живет в Иране, где делает успешный, по ее словам, образовательный бизнес. Повторимся, что Instagram в Иране запрещен; и эта ситуация похожа на то, как прогосударственные инфлюенсеры выступают в запрещенном в России Instagram от экстремистской компании Meta.
Эта стратегия напоминает многие предыдущие методы контроля над традиционными СМИ. Раньше государственные органы Ирана, особенно Министерство культуры и исламской ориентации, использовали распределение квот на бумагу (в Иране был дефицит бумаги), денежные субсидии для СМИ и доходы от государственной рекламы как инструменты для контроля над газетами, подталкивая их к публикации контента, дружественного режиму, если не откровенной государственной пропаганды. Аудитория в значительной степени отвернулась от газет, которые получали выгоду от этой схемы. Аналогичная политика проводилась и в отношении онлайн-СМИ на протяжении 2010-х годов.
Точные механизмы монетизации на локальных платформах не ясны из декрета ВСК, но довольно вероятно, что через назначение руководителем совета 37-летнего Мохаммада Агхамири режим стремится стимулировать новых пользователей, и в особенности – молодежь, лояльную режиму, к использованию национальных платформ, создавая правительственных пропагандистов через свой план «распределения доходов».
Опыт Ирана демонстрирует, как авторитарный режим последовательно ужесточает контроль над интернетом, используя сочетание законодательных, технических и экономических мер. Article19 приводит в своем докладе 6 рекомендаций к другим государствам и частным компаниям (не находящимся в Иране). Среди них – советы обращать внимание на то, как именно Верховный Совет Киберпространства и его нововведения в цензуре и слежке за гражданами влияют на ситуацию с гражданскими правами в Иране, вводить санкции против и ограничивать деятельность иранских технологических компаний, удалять контент, который продвигает участие в плане «распределения доходов» (и таким образом потенциально увеличивает количество иранских пользователей и инфлюенсеров, отказывающихся от международных соцсетей в пользу национальных и цензурируемых). Многие из этих рекомендаций можно было бы отнести и к российской ситуации, но в особенности актуальны для России сегодня два последних совета международному сообществу:
- «Исследовательские и технологические компании должны инвестировать в безопасные и устойчивые к цензуре VPN, чтобы противостоять попыткам Ирана заблокировать и закрыть их в соответствии с приказом«Пересмотр стратегий по увеличению доли внутреннего трафика и противодействию VPN».
- «Мы призываем правительства и частные компании проводить исследования и инвестировать в технологии спутникового интернета, чтобы противостоять попыткам Ирана создать контролируемый на национальном уровне интернет».
Если вам показался этот текст интересным, возмутительным или вызвал вопросы, если вы знаете об Иране больше, чем мы, или если хотите узнать что-то еще – пожалуйста, опустите записку в нашу черную коробочку на сервисе Typeform. Это анонимно!
PS – Свободный университет недавно пригласил экономического аналитика, специалиста по нефтегазовому рынку и востоковеда Михаила Крутихина, автора недавно вышедшей в издательстве Freedom Letters книги по новейшей истории Ирана, прочитать короткую лекцию у себя в YouTube. Знакомый с иранским руководством, обычаями и практиками управления страной с очень давних времен, Михаил Иванович делится байками про 80-е, разъясняет интересные детали. Если вам стало интересно подробнее узнать про иранский режим после нашего текста, это видео – хорошее продолжение разговора.
